16.08.2011 в 00:27
тоже один из перлов
билять. я от ржача очепятываюсь
По мотивам драмы
7 сентября
Гигантская неоновая реклама назойливо светила сквозь занавеску в окно номера одного из токийских отелей. На соседней кровати мирно похрапывал менеджер.
Онью не спалось. В его голове происходили сложнейшие арифметические операции, которых Джинки не совершал со старшей школы. Он прикидывал положение своего банковского счета уже по пятому кругу, но оно упорно не улучшалось. Покупка машины для папы и бескорыстное откармливание друзей этому не способствовали. В минусовой баланс явно не вписывался маленький уютный домик у моря.
Джинки очень хотел домик. И путешествовать.
Он в который раз перевернулся на другой бок в своем коконе из одеяла, путаясь в подаренной фанатами в его более толстые, дояпонские времена и потому великоватой теперь дизайнерской майке. У кровати стояли подаренные фанатами дизайнерские тапочки; на тумбочке вперемешку валялись полученные от них же часы и браслеты известных брендов. Банковская карточка, тем временем, продолжала оправдывать название кредитной. Онью смутно начинал чувствовать себя женой аристократа в фамильных брильянтах и без копейки денег и уже прикидывал возможность заложить фирменные кеды со стразами в ближайшем ломбарде, когда под подушкой настойчиво завибрировал телефон.
Номер был неизвестный и какой-то странный, но воспитание и закалка не позволяли игнорировать кого-либо даже в три часа ночи, и Джинки обреченно ответил на звонок.
Из телефона на него обрушился поток неизвестной речи, в котором Джинки смутно разобрал только «Шайни».
– Простите, что?
На другом конце установилось оторопелое молчание.
– What do you want? – решил Джинки пойти напрямик.
Оторопелость молчания усилилась. Стало ясно, что говорить по-английски неизвестный мужчина не готовился.
После минуты мучительного шуршания, в течение которой Джинки несколько раз порывался хамски повесить трубку, собеседник неуверенно сообщил:
– Шайни. Рошия. Концерт!
«И домик!» – восторженно пискнул внутренний голос голове лидера. Подсознание, похоже, охватило масштабность ситуации раньше замученного арифметикой мозга.
Рошия – это было то бесконечное пространство, которое они пролетали на пути к Парижу. Онью был очень благодарен за его существование, давшее бесценную возможность поспать наконец-то не стоя, а сидя, от души пуская слюни в самолетное одеяло. Предложение неизвестного голоса из телефона превратило теплую благодарность практически в любовь.
– When?
– Вен фри!!! – захлебнулась восторгом трубка.
Джинки мысленно прикинул расписание на ближайшие недели. Между третьим СМ Тауном в Токио и концертом в Сингапуре получалось удачное окно. Если надевать на каждый финальный выход новую майку, с собой можно будет привезти целых 15 (Всего 15! Спешите!) наскоро порезанных – Онью нахмурился и перефразировал – креативно модифицированных лично Шайни маек и продавать их в качестве мерча. Визы его не волновали: по сети давно гуляли сканы загранпаспортов всех участников группы, с их помощью наверняка можно было что-то сообразить.
– September, 7, – сообщил Джинки железным лидерским голосом.
– Окей!! Ю ар кул мэн, Ую! – выдал собеседник все свои оставшиеся познания.
– 우유? Milk? – Джинки почувствовал, что начинает терять нить разговора.
– Милк? Милк из гуд! Ин Москоу! Кам хир!
– We will, – твердо пообещал Онью, подсчитывая в уме гонорары.
«Домик. С фермой. Чикены там, яйцо в рамен положить…» – с этими приятными мыслями коварный лидер популярной корейской группы наконец-то начал засыпать. Неоновая реклама продолжала светить в окно, но Джинки, как всегда, накрылся одеялом с головой, и она его больше не беспокоила.